Психоанализ

История возникновения и развития психоанализа

Свои первые психоаналитические исследования Зигмунд Фрейд начал с решения загадки истерии.

Неврологические причины в виде органических поражений нервной системы с  естественнонаучной точки зрения исключались.

Не пребывали ли эти причины в «душевной» области?

Сама постановка этого вопроса открыла совершенно новую область знания, а именно — психологическую, которая подняла ряд серьезных теоретических познавательных проблем, поскольку психические процессы непосредственным наблюдениям не поддаются.

Их можно обнаружить лишь косвенным образом, в принципе так же, как электричество, которое было открыто по наблюдаемым воздействиям. Впрочем, для электричества имеются измерительные приборы для определения силы тока, напряжения и сопротивления. Такого рода измерительных приборов в области психики не было и до сих пор нет.

Естественнонаучная сторона психоанализа

Фрейд разрабатывал свою теорию, руководствуясь смелым ходом мысли.

Интуитивно, но вполне в согласии с господствовавшей тогда естественнонаучной картиной мира классической физики, он разъяснил истерические симптомы, например, в «Очерке психологии» (1895), уподобив их физиологическим процессам. Здесь были теория нейтронов, проблема
перехода количества в качество, первичные и вторичные процессы, аффекты и задержанные желания, с помощью которых, придерживаясь естественнонаучной мысли, для объяснения функционирования психического аппарата была опробована биологическая точка зрения.

Элементы этого раннего наброска физиологической концепции души мы встретим во всем творчестве Фрейда.
В частности, в его теории либидо о причинах, целях и средствах «инстинкта» использованы такие
естественнонаучные понятия, как «психический аппарат», «перенос количества», имеющий нечто общее с электрической зарядкой, «итог возбуждения», «замещение», «сопротивление».

Рассмотрев естественнонаучную сторону этого направления психологического познания, мы приходим к выводу, что оно уходит корнями в физику и физиологию.

Об этом же свидетельствует манифест венских естествоиспытателей, призывавший вступать в «Общество позитивной философии», под которым, наряду с Эрнстом Махом, Альбертом Эйнштейном и Гансем Рейхенбахом, подписался и Фрейд.
Впоследствии группа была переименована в «Общество эмпирической философии» (Керц, 1986).

Герменевтический аспект психоанализа

Не менее важен в произведениях Фрейда и герменевтический аспект — усилия, направленные на понимание объекта научного изучения, произведения искусства или человека и его проблем.

Когда нам знакома жизненная ситуация другого, мы быстрее понимаем, о чем он нам рассказывает. Мы можем представить себе, как чувствует себя тот, кто жалуется на зубную боль или любовную тоску, поскольку каждый из нас испытывал когда-то зубную боль или страдал от любовного разочарования.
Но без дополнительных усилий понимание не дается: мы должны войти в другого, чтобы понять, что с ним происходит, впустить его в себя. Интенсивно проработать его ситуацию.

Вероятно, Фрейд бессистемно использовал этот метод при лечении своих первых пациентов и при этом делал недоступные бессознательные психические процессы доступными для понимания как себе, так и своим пациентам. Он просто позволял пациентам говорить («лечение разговором»),
внимательно их слушал и пытался понять, что они чувствуют, переживают, думают и к каким выводам приходят.

Возле естественнонаучной области возник ствол психоаналитического познания с ярко выраженными мощным философским стержнем и элементами, которые позднее в своей совместной с Юргеном Хабермасом работе (1969) Альфред Лоренцер охарактеризовал как
«глубинную герменевтику, поскольку, в отличие от философской герменевтики, она предназначалась для понимания бессознательных процессов, происходящих в глубинах души.

Итак, мы выявили два главных корня, питающих ствол, один из которых — естественнонаучный, а другой — философски-герменевтический.

Два мощных корня, которые, как мы сможем убедиться. нашли свое продолжение во многих ветвях дерева психоаналитического познания.

Психоанализ — детище не только Зигмунда Фрейда. Шарко, Брейер и особенно Вильгельм Флисс принимали в его создании прямое или косвенное участие.

Переписка Фрейда с Вильгельмом Флиссом охватывает период с 1887 по 1904 гг. В эти годы в диалогах со своими друзьями Фрейд разрабатывал важнейшие постулаты психоанализа:

• происхождение неврозов;
  
• возникновение тревоги;
  
• понятие защитных неврозов;
  
• архитектура истерии;
  
• неврозы навязчивых состояний и паранойя.

Позднее было основано «Психологическое общество по средам» профессора Фрейда, протоколы которого в четырех томах опубликованы Германном Нунбергом и Эрнстом Федерном (1976 — 81).
Протоколы охватывают время с 1906 по 1918 гг., в них отражены все важные события на заседаниях Венского психоаналитического общества, где были прочитаны доклады, сохранившие свое значение до сих пор, в том числе:

1. Доклад Отто Ранка о драме инцеста.
   
2. Альфреда Адлера об органических основаниях неврозов.
   
3. Вильгельма Штекеля о причинах нервозности.

О только что вышедших книгах, о литературе, о случаях различных заболеваний.
О ницшевском «Ессе homo» здесь спорили не меньше, чем о клинических феноменах, психологии марксизма, Генрихе фон Клейсте или вреде мастурбации.

Фрейд выступал с только что написанными произведениями, на которые члены группы реагировали так же активно, как Фрейд — на их выступления.
Очевидно, открытие психоанализа не было результатом размышлений одного Зигмунда Фрейда, хотя его доклады на «средах» звучали и обсуждались чаще других. Собирались здесь светлые передовые умы. которые, как, например, Отто Ранк. Альфред Адлер. Эдуард Хичман, Исидор Садгер, Вильгельм Штекель, Фриц Виттельс, присоединились к Фрейду из чистого интереса. Позднее к ним примкнули Сандор Ференци, Людвиг Йекелс, Виктор Тауск, Теодор Рейк, Ганс Сакс. Герберт Зильберер и Альфред Фрейхер фон Винтерштейн.
Еще позднее — Лу Андреас-Саломе, Зигфрид Бернфельд. Людвиг Бинсвангер. Хелен Дейч. Отто Фенихель, Гермина фон Гуг-Гельмут. Ганс Лампл, Карл Ландауэр, Германн Нунберг, Отто Пецл. Эдоардо Вейсс и менее известные участники фрейдовых заседаний, обогатившие «общество по средам» своим деятельным и оригинальным участием.

Чтение протоколов дает живейшее представление о том, как оживленно проходили дискуссии, на каком научном уровне и с какой доскональностью старались выяснить, истину члены общества.

От заседаний по средам берет свое начало психоаналитическое движение, призванное сохранять и развивать психоаналитическое учение.

Решительность, с которой Фрейд защищал сексуальное происхождение наших желаний в «Толковании сновидений», стоила ему дружбы: в 1903 году произошел его разрыв с Вильгельмом Флиссом из-за споров по поводу понятия бисексуальности.
После «Толкования сновидений» в печати одно за другим появились «Психопатология обыденной жизни» (1901), важнейшая статья «О психоаналитическом методе Фрейда» (1904), «Шутка и ее отношение к бессознательному» (1905), «О психотерапии» (1905) и тогда же, в 1905 году.
«Три статьи о сексуальной теории», взбудоражившие всех сочинения, в которых Фрейд без обиняков излагал свои взгляды.

Фрейд был широко известным, хотя и вызывавшим бурные споры автором.

Многие медицинские авторитеты не признавали его теорию, другие, вроде Эйгена Блейера из Цюриха, делали это с большими оговорками.
У Фрейда были все основания искать себе союзников, что он и делал.

Главными среди них оказались Карл Густав Юнг, Альфред Аддер и Вильгельм Штекель.

Психоанализ по сей день встречает сопротивление по разным причинам:

• недостаточной научности;
  
• слабой доказательности результатов;
  
• трудностей в изучении и плохо формализуемых методов;
  
• «сектантского» характера;
  
• нелицеприятной информации об истинной природе человека.

Первые ветви психоанализа: Адлер, Штекель, Юнг.

Появление суровых для того времени истин о человеческой сексуальности заранее предполагало их неприятие.
После того, как напуганный своей собственной реакцией и реакцией первой пациентки
психоанализа Анны О., Йозеф Брейер отказался от таких понятий психоаналитической терапии, как перенос и контрперенос, от Фрейда отошли Альфред Адлер и Вильгельм Штекель.

Особую роль в этом сыграли взгляды Фрейда на значение сексуальности, с которыми не все его ученики были согласны.

I. Альфред Адлер выдвинул понятие «органической неполноценности», которая возникает как следствие компенсации «неполноценных» функций, когда, например, человек с двигательными нарушениями стремится к высоким спортивным достижениям в беге.

Известное понятие «чувства неполноценности» также идет от Адлера.
Это чувство возникает, допустим, тогда, когда успехи ребенка не вызывают у родителей должного одобрения.

Обратив особое внимание на отношение своих пациентов к братьям и сестрам, на психологическую атмосферу в семье, которая может либо препятствовать развитию психики, либо способствовать ему, Адлер определил понятие «мужского протеста», под воздействием которого
мужчина ни в коем случае не хочет показаться женственным. а. напротив, подчеркнуто мужественным (Адлер, 1922 с. 41).

Таким образом, Адлер составил конкуренцию Фрейду, теорию либидо которого он не принимал.

Адлера особенно интересовала проблема агрессивного поведения людей, которой Фрейд пренебрегал.
Сюда следует добавить споры о научном приоритете и, наконец, политические разногласия (Адлер был убежденным марксистом).

С уходом Адлера, несомненно очень важной ветви на дереве психоаналитического познания, психоанализ лишился социально направленной и педагогически одаренной личности. Ведь именно Адлер проницательно распознал у невротиков чувство неполноценности, равно как
и проблему человеческой агрессивности.

II. Другую ветвь психоаналитического дерева представляет собой Вильгельм Штекель, литературно очень плодовитый ученый.

Его «Расстройства инстинктивной и аффективной деятельности» (1908) вышли в 10 томах.

Первый том посвящен «нервозным состояниям страха и их лечению», следующие тома — онанизму и гомосексуализму, фригидности, импотенции, психосексуальному инфантилизму, импульсивным действиям, фетишизму, садизму, мазохизму, а также неврозам навязчивых состояний.

Штекель всегда высоко ценил Фрейда, хотя тот подверг серьезной критике «активную технику» Штекеля равно как и его толкование бессознательных «чувственных влечений».

Бездна, разделяющая разные точки зрения, уже не могла быть соединена мостом, и в результате Штекель, а следом за ним и Адлер покинули Венское психоаналитическое общество.

В активном психоанализе Штекеля большую роль играла внезапность: все объяснялось им непосредственно из интуиции.

Тем не менее Штекель оставался верен теории Эдипова комплекса в той степени, в какой он признавал значение бессознательных процессов при возникновении «нервозных состояний
страха», гомосексуальности, фригидности, импотенции, импульсивных действий, перверсий и неврозов навязчивых состояний.

Краткосрочная психоаналитическая терапия очень многим обязана Штекелю (Schindler,
1980).

III. Еще одна, гораздо более мощная ветвь, которая разрастается вплоть до нашего времени — аналитическая психология Карла Густава Юнга.

Как свидетельствует объемистая переписка между Фрейдом и Юнгом (1974), они много лет работали в теснейшем сотрудничестве. Как полагал Фрейд, Юнг должен был стать его преемником и послужить в Венском психоаналитическом обществе противовесом еврейскому большинству.

Юнг, однако, не был согласен с чрезмерным акцентом на сексуальность как на причину неврозов, и разработал свою собственную теорию либидо.

Позднее между Фрейдом и Юнгом возникло сильнейшее соперничество, из-за которого Фрейд, как доподлинно известно, дважды терял сознание.

Даже на того, кто не согласен с сутью психологии Юнга, производит впечатление диапазон его писаний, освещающих такие разнообразные темы, как психология и патология оккультных феноменов, диагностика с использованием ассоциаций, душевные причины психозов.

Среди его книг особые споры вызвали «Символ преобразования» (1912), “Психологические
типы» (1921), «Отношения между Я и бессознательным» (1928).

Интересы Юнга в первую очередь относились к архетипам, символам сновидений, духовным проблемам современности, существованию души и образам бессознательного.

К. Г. Юнг до сих пор очень влиятелен в германоязычных странах: в Штутгарте и Цюрихе есть юнгианские институты.

В англоязычных странах Юнг, равно как и Адлер, достаточно популярен, о чем свидетельствуют многочисленные переводы и издания собрания сочинений.
Различия и сходства в их теориях и методах лечения резюмировал Рольф Фечер (1978) в своей книге «Основные направления глубинной психологии Фрейда и Юнга».

Важнейшие различия в краткой форме проиллюстрированы
в таблице:



Различия взглядов Фрейда, Адлера и Юнга

Психоаналитическая теория инстинктов

Внутренним содержимым ствола психоанализа являются теория инстинктов и психоаналитическая теория сексуальности.

Сообразно с этим поведение людей определяется важнейшими сексуальными мотивами.

Движущая сила обусловлена биологически.

Мы можем сравнить инстинкты психоанализа с инстинктами растений, которые весной развиваются из почек.
С инстинктами случается нечто такое, что — если вернуться к нашему сравнению — напоминает весенний побег дерева или куста.
Инстинкты могут развиваться; но чаще они подавлены или развиваются в строго определенном направлении, как декоративные растения.

Таким образом, становится очевидным идущее извне (в данном случае из общества) воздействие на понятие «инстинкт».

Один из таких инстинктов — сексуальность.

В нем принимают участие все генитальные функции, подобно тому, как они находят свое выражение в половом акте: очевидные действия и доставляющие наслаждение ощущения.

В психоанализе понятие сексуальности настолько расширено, что удовольствие от сосания материнской груди, от испражнения и при мочеиспускании рассматриваются как проявления сексуального инстинкта, равно как и удовлетворение желания посредством гомосексуального или гетеросексуального полового акта.

К психоаналитической теории инстинктов относится гипотеза, что сексуальность впервые возникает не в период полового созревания, а намного раньше, в детском возрасте, в чем может удостовериться любой незастенчивый наблюдатель.
Младенцы могут мастурбировать, а маленькие дети внимательно изучают свои гениталии.

Для подтверждения теории сексуальности Фрейд использовал непосредственные наблюдения за детьми, а также анализ снов своих пациентов, их шуток и так называемого «ошибочного поведения» (оговорок, забывчивости, смущения и т. п.).

Психоаналитическая теория инстинктов, таким образом, подчеркивает мощь сексуальности.

Борьба между теорией травм и теорией инстинктов.

Современная психоаналитическая теория и практика проистекают из теории инстинктов.

Она вытеснила так называемую теорию травмы.
Эта теория, игравшая заметную роль на ранней стадии развития психоанализа (см. рисунок психоаналитического дерева), была связана с травмой, (в дословном переводе с греческого — «рана», «повреждение», «результат насилия»).
В переносном смысле и в связи с областью психики это значит «шок», «потрясение».

Первоначально Фрейд считал, что сексуальные домогательства, о которых сообщали его первые пациенты, действительно имели место.
Он полагал, что домогательства взрослых настолько ранят детей, что детское Я не в состоянии вынести их душевные последствия и тем более их переработать.
Неприятные, болезненные переживания, вытесняются, тогда как связанные с ними аффекты не находят себе выражения, продолжают бессознательно развиваться и приводят к попыткам опосредованно покончить с невыносимым мучением и, как следствие,— к невротическим нарушениям.

Не зная всех взаимосвязей, невозможно проследить происхождение этих нарушений от душевной травмы, но с помощью воспоминаний о травме и используя психоаналитический метод, их можно вновь вывести на уровень сознания.

Для этого, как считал Фрейд, необходимо проявить подавленный аффект и стойко преодолеть последствие травмы — возникший симптом.

Так случилось с первой пациенткой психоанализа — Анной О.,— которая, ухаживая за смертельно больным отцом, не могла реализовать свои сексуальные и агрессивные импульсы, поскольку боялась его огорчить.
Она вытесняла эти импульсы, из-за чего у нее развился целый ряд симптомов: паралич, судороги, торможение, душевное расстройство. Стоило ей только заново пережить и довести до разрешения соответствующие аффекты, как симптомы исчезали — что доказывало наличие причинно-следственных связей между подавленными причинами и неврозом как их последствием.

Таким образом, терапевтические методы «вскрытия» устраняют причины неврозов.

Данный пример демонстрирует, что в появлении невроза в равной мере ответственны внешняя ситуация (травма, страх потерять отца) и внутренний мотив (желание стать ему близкой, быть может, даже сблизиться сексуально, и в то же время — желание его смерти).

В теории травмы особую роль играют внешняя травма и сопровождающий ее внутренний психологический шок.
В теории инстинктов доминируют внутренние мотивы.

В первом случае пациент оказывается жертвой внешних обстоятельств, во втором — их виновником: это существенное расхождение сохраняется вплоть до сегодняшнего времени и несомненно будет определять будущее психоанализа.



Таблица в краткой форме демонстрирует основное различие этих теорий.


После того как Фрейд стал постоянно узнавать от своих пациентов, что они подвергались сексуальной атаке со стороны родственников, в его голову закрались сомнения на этот счет, которые он изложил в письме Вильгельму Флиссу от 21 сентября 1897 года: «Я не верю более в мою невротику ... продолжающиеся разочарования при попытках довести анализ до полного завершения ... отсутствие полного успеха» — вот что смущало Фрейда.

Сюда же относится следующая цитата: «Неожиданно то, что во всех без исключения случаях отца обвиняют в извращениях, (и мой собственный опыт здесь не исключение), удивительна частота истерий при подобных обстоятельствах, хотя частота такого рода извращенных тенденций по отношению к детям вряд ли так велика».

Итак, от теории травмы Фрейд отказался, заменив ее теорией инстинктов, используя которую, можно закрыть глаза на серьезные свидетельства о сексуальных (и, стоит добавить, агрессивных) травмах и не замечать, насколько часто родители причиняют вред детям, хотя перспектива логического разрешения этой проблемы еще далеко не исчерпана (Массон. 1984).

Вместе с тем это, конечно же, выдающееся достижение Фрейда, который путем « проб и ошибок» пришел к мысли, что наряду с травмой существуют инстинкты и внутренние психологические мотивы (включая мотивы сексуальные), управляющие людьми. При этом доводами в пользу сексуальных фантазий и соответствующего поведения детей становятся чаще всего не экспериментальные опыты в психологических лабораториях, а повседневные наблюдения, в которых всякий лишенный предрассудков наблюдатель усматривает достаточные основания для психоаналитической теории инстинктов.

Вот братья трех и пяти лет колотят по дну колыбели новорожденной сестрички и весело выкрикивают: «Сейчас мы убьем Эву!»
Вот трехлетний Вольфганг без обиняков заявляет: «Хочу быть с мамой! Когда я вырасту, я женюсь на ней.» Он говорит это, не принимая во внимание очевидную реакцию отца. Но, вне всяких сомнений, уже в этих своих словах он устранил его.

Кто внимательно наблюдал за поведением детей, замечал подобные сцены в любой семье.

Инстинкты нацелены на наслаждение, они требуют действия, вызывающего наслаждение. Они ищут удовлетворения сначала в виде «преднаслаждения» посредством возбуждения эрогенных зон, а затем — посредством наслаждения в оргазме. Они добиваются своей цели с помощью другого человека или самоудовлетворением.

Психические ипостаси проявления инстинктов — желания, фантазии и представления, регулярно сопровождающиеся аффектами, эмоциями и, конечно же, страстями.

В психоаналитической теории инстинктов инстинкты являются первопричинами (causae prima) всех мотивов самых обычных наших действий.
При этом они, как правило, бессознательны, но, выражаются в сновидениях, « ошибках поведении», в шутках, а также в симптомах невротиков и в перверсивном поведении пациентов с сексуальными отклонениями.

С теорией инстинктов связано и противоборство сексуальной теорий психоанализа с гораздо менее дифференцированной теорией агрессивности.

Многие пациенты страдают от своих инстинктивных порывов, из-за которых чувствуют себя подавленно.

Эти импульсы, как сексуальные, так и агрессивные, вызывают у них тревогу.
Однако большая часть пациентов жалуется на непреодолимые психические нарушения.
Одно из двух:
- либо родители слишком плохо понимали их, неправильно истолковывали их потребности, не посвящали им необходимого времени, но и не оставляли в покое, когда они этого хотели;
-  либо родители бессознательно их использовали, чтобы не сказать, злоупотребляли ими, а то и просто жестоко обращались.

В связи с этим мы поговорим о «травматических неврозах», то есть о неврозах, возвращающих к травмам, к душевным ранам.
Раны эти действуют столь болезненно, что ребенок чувствует себя уязвленным в своем самоуважении и, как следствие, развивает «нарциссический невроз», т. е. невроз, характеризующийся болезненной самооценкой.

* Еще в 1968 году (до Когута) в юбилейном сборнике, посвященном Вольфгангу Лоху (Kutter, 1975) было подчеркнуто значение оценки реальности в возникновении современных неврозов.
Указание на разновидность пост-классических неврозов, связанную с нарушением самоидёнтификации в безотцовском обществе, и на группу пост-классических неврозов, связанную с нехваткой матери в безматеринском обществе.

Психоаналитическая теория личности человека.

Теория сексуальности и агрессивности.

Образ человека у Фрейда сначала определялся влечениями как управляющими силами.

Доминирующее место отводилось половому влечению.
Проявление этого инстинкта Фрейд обнаруживал во снах, ошибочном поведении, оговорках, забывании, ошибках речи, в шутках, иронических высказываниях.

Каждой из названных тем он посвятил по книге:

• «Толкование сновидений» (1900).
  
• «Психология обыденной жизни» (1901).
  
• «Остроумие и его отношение к бессознательному» (1905).

В этих книгах, снабженных многочисленными примерами Фрейд необычайно ярко живописал, как порой в той или иной степени мы попадаем под влияние бессознательных фантазий.

Для иллюстрации образа человека «влечения», можно привести примеры из личной жизни и психоаналитической практики.

Известно, что в разговоре те или иные вещи отторгаются наперед, если:

• Говорящий не уверен, что не имеет дело с «непристойностью».
  
• Книга, написанная автором, по отношению к которому я ощущаю бессознательное презрение.
  
• Из памяти начисто стирается болезненная для меня сцена.

Всякий, при условии внутренней честности, отыщет в личной жизни массу примеров фрейдовских оговорок и бессознательного забывания, ошибок в поведении и речи и т.д.

То же самое касается и многочисленных шуток, с помощью которых мы компенсируем разнообразные состояния подавленности или угнетенности — не только сексуального характера,— поскольку в шутке мы, по меньшей мере, выражаем что-то недозволенное и получаем возможность смеяться по этому поводу.

Психоаналитическая теория сексуальности. Учение о фазах.

В современном психоанализе нельзя оставить без внимания учение о фазах.
Следует определить развитие человеческой личности по этой модели.
Речь идет об известных «оральной», «анальной» и «фаллической» или «генитальной» фазах, которые в психоанализе со времен Фрейда считаются длящимися с момента рождения до пятого года жизни.

Акцент классического психоанализа падает на «инстинктное» развитие фаз.

В оральной фазе раннего детства мы непроизвольно ищем грудь, чтобы присосаться к ней (от
латинского «os» — рот), позднее грудь может заменить соска, большой палец руки или что-то другое (или сигарета в более взрослом возрасте).

В анальной фазе (от латинского «anus» — превратный) мы включаем в сферу наших переживаний физиологические процессы, такие как дефекацию и мочеиспускание.
Но на отношение к таким «инстинктным выражениями влияет мнение окружающих. Например, всякий читатель может представить себе разницу между фанатично аккуратной матерью, требующей от ребенка чистоплотности уже ко второму году жизни и матерью, которая дает малышу время научиться самому контролировать готовность «помочиться» или «наложить кучу».

В первом случае ребенок будет зависим от матери, во втором — он получает способность самостоятельно управлять своими выделениями и при этом ощущать комфортность — качество, особо выделяемое в классической теории влечений Фрейда.

Не менее чреваты последствиями и влияния окружающих людей.

Выражением этого влияния служат различные стили семейного воспитания, сказывающиеся, в частности, на развитие так называемой «генитальной» сексуальности.
Например, родители могут быть убеждены в том. что сына следует воспитывать в духе традиционного представления о мужчинах — т.е. особенно «жестко».— когда ребенок не должен выказывать своих чувств (мужчины не плачут), однако, проявлять отвагу, мужество, упорство и энергичность.

Совсем противоположные требования предъявляют родители, следующие традиционным представлениям о воспитании дочери: мягкая, нежная, чувственная, податливая.

При этом инстинктивным влечениям наносится существенный вред, поскольку такой подход к воспитанию лишает и юношу, и девушку возможности свободного развития и выбора в каждом конкретном случае соответствующей формы женского или мужского образа.

Девушки могут быть столь же энергичны, что и юноши, которые, в свою очередь, могут вполне развивать свою чувственность.

В этом случае, фалло — центрическая ориентация классического психоанализа с его теорией «зависти — к пенису» неизбежно уступила бы свое место полицентрической позиции, принимающей во внимание перспективу обоих полов.

Проблема агрессивности

Сексуальность и агрессивность — два основных побудительных мотива человеческой жизни и межличностных отношений.

Проблема агрессивного, т. е. оскорбительного, разрушительного и жестокого обращения, не разрешена до сих пор.
Поэтому этот вопрос не может быть упущен в представленной здесь психоаналитической теории личности.

Фрейд испытывал определенные затруднения в определении психоаналитической сущности феномена агрессивности.
Какое-то время Фрейд полагал, что агрессивно-садистическое поведение является следствием влечения (Trieb).
Вопрос лишь в том. понимать ли агрессивно-садистические влечения в духе монистической теории как относящиеся к сексуальности, или в духе дуалистической теории как представляющие собой самостоятельную группу влечений.

Положение не прояснилось и тогда. когда Фрейд — скорее спекулятивно, нежели основываясь на наблюдениях,— выдвинул гипотезу влечения к смерти (Todestrleb). влечения. которое характеризуется стремлением к собственной смерти, но вторичным образом обращено на других.

Следующая теория строится на том, что агрессивное поведение реактивируется в результате фрустрации.

Фрейд долгое время не мог остановиться на чем-то определенном.
В дальнейшем при рассмотрении феномена агрессивности психоаналитики столкнулись с такими же трудностями: если бы они отклонили гипотезу «влечения к смерти», тогда им следовало бы поддержать гипотезу о первичном влечении к агрессии.

В любом случае следующее поколение психоаналитиков было вынуждено решать актуальный вопрос «экстремальной агрессивности», как они обозначили историю преследования евреев нацистами.
Подобные крайности не оставляют иного выбора, кроме как согласиться с существующим в
человеке влечением (Trieb) к агрессивности, цель которого причинять вред другим, оскорблять, разорять, убивать их.

В процессе социализации деструктивные проявления инстинкта или влечения к агрессии могут быть ограничены путем их канализации в конструктивное русло.

Первоначально необузданное, нескоординированное, беспощадное и грубое поведение можно превратить из беспредметной агрессии в агрессию конкретную, адресную, позволяющую человеку отстаивать свою точку зрения и защищаться от опасности, давая, в случае необходимости, нацеленный отпор.

В молодости мы выясняем свои отношения в прямом соперничестве с себе подобными, в то время как в зрелом возрасте предпочитаем интеллектуальное противоборство» используя в качестве оружия аргументы и факты.

Беспредметная агрессивность угрожает межличностным отношениям.
Одна опасность — уничтожение другого человека или целого народа (геноцид).
Другая — саморазрушение (суицид).

Подобные экстремальные возможности человека свидетельствуют, насколько актуальна проблема человеческой и межличностной агрессивности.

Следует признать очевидную истину: человек в основе своей отнюдь не «благороден, отзывчив и хорош», потенциально он зол и опасен.

Удручающий феномен агрессивности следует включить поэтому в драматический список conditio humana наряду с сексуальностью, тревогой (Angst), страхом.

Только таким образом мы сможем лучше управиться со скрытыми в нас разрушительными силами. Подчинить их себе таким образом, чтобы они не стали, подобно атомной энергии, источником постоянного страха, а могли бы быть использованы во благо. Как. например, рентгеновские лучи в медицине.

Развитие структурной модели

На протяжении своей творческой жизни Фрейд предпринимал неоднократные попытки теоретического описания проблемы одновременного сосуществования в человеке различных многообразных процессов.

В наброске 1895 года он представил личность, как «реальное Я» (Realitaets-ich), которое управляется инстинктом самосохранения и половым влечением.

Соглашаясь с тем, что кроме полового существуют и другие инстинктивные побуждения, конституирующие личность, Фрейд был вынужден откорректировать свою теоретическую гипотезу.
В 1914 году в работе «О нарциссизме: Введение» он ввел и описал совершенно новое определение — «нарцистические» особенности. Последнее действует на наше чувство собственного достоинства, самооценки и самосохранения.

В связи с появлением « Массовой психологии и анализ человеческого Я» (1912) и «Я и Оно» (1923) возникли существенные предпосылки к эскизной разработке известной в последующем структурной модели: «Оно» (Es), «Я» (ich) и «Сверх-Я» (Ueber-ich).

Эта модель подверглась незначительным изменениям в 1926 году в работе «Торможение, симптомы и тревога».

Структурная модель появилась под названием «Разделение психической личности» в «Новой серии лекций введения в психонализ» 31 лекции и в 1938 г. в «Кратком очерке о психоанализе».

Структурную модель Фрейда один из самых в высшей степени практических вкладов в теорию психоанализа.
Она получила свое дальнейшее развитие.
А именно:

1. В учении об идентичности Эрика Эриксона (1950, 1959).
   
2. Психологии самости Хайнца Когута (1971,1977).
   
3. Теории объект-отношений Лондонской школы Мелани Клейн(1) (1937, 1952).

А также В. Рональда, Д. Фэрбэрна, (1952). Дональда В. Винникота (1965, 1965. 1958), Джона Боулби (1951. 1969. 1973. 1980), М. Масуда Р. Хан (1974).

Лондонская школа объект-отношений, как мы видели на иллюстрации дерева психоаналитического познания (табл. 3), благодаря Отто Ф. Кернбергу (1975, 1976. 1980) достигла вершины своего развития в США.

Аффект - травма — модель

Согласно данной модели произошедшее в раннем детстве травматическое событие, которое не в силах переработать незрелая детская личность, ведет непосредственно к психическому повреждению (греч. trauma — повреждение) как событию драматическому.

Нанесенная травма оставляет за собой следы, способные привести к значительным нарушениям в последующем развитии.
Подобными травмами могут быть случаи сексуального домогательства, жестокое телесное обращение, и даже «всего лишь» душевная жестокость и холодность, когда детям, например, дают понять, что они не желанны, что они всем мешают, действуют на нервы и т.д.

Первичным здесь является внешняя травма.
Вторичным — психическая, т. е. травматизация внутренняя.

Иными словами первично — повреждение,  вторичен — сам вред (Schaden).

Этот вред может состоять в недостатке заботливого обращения, или в избытке травматизирующих событий, результатом которых будет тревога, волнение, реактивная ярость.

Эти аффекты, однако, могут и не выражаться открыто, и тогда они влияют отрицательно на развивающуюся детскую личность.

Результатом окажется «торможение в развитии» или «детские неврозы» такие, как недержание мочи, кала, крайнее упрямство, апатия, а — позднее — и трудности в самом процессе обучения.

Топографическая модель

В данной модели рассматривается соотношение сознательных и бессознательных процессов и различаются три области по мере их психоаналитической значимости:
1) бессознательную;
2) предсознательную;
3) сознательную.

Между ними пролегает граница, которая, однако, при определенных условиях может быть полупроницаемой или проницаемой полностью.
Образно говоря, границы контролируются часовыми, определяющими возможность перехода этих границ.
«Часовые» могут либо пропускать психические содержания на границе между бессознательной и предсознательной областями, либо удерживать предосудительные инстинктивные влечения от перехода.
То же самое происходит и на границе между предсознательной и сознательной областями.

Легко себе представить, что «часовые» могут быть подкуплены, если контрабандистам необходимо переправить контрабанду через границу.



Топографическая модель (измененная после Фрейда).

Данное наглядное представление топографической модели отнюдь не отменяется структурной моделью, развившейся впоследствии.
Топографическая модель, как и прежде, оправдывает себя в повседневной психоаналитической практике. Она также вполне согласуется с «психологией восприятия», с «психологией памяти», а также с моделью реактивного возбуждения в теории научения и поведенческой терапии. Стоит лишь представить, что сознательное раздражение первоначально может быть предсознательным, или более длительное время.— бессознательным,— не прекращая при этом своего воздействия.

Следует остерегаться усматривать в бессознательном некое существо или особую сущность, с которой в психоанализе иногда обращаются как со «святыней» (Heiligtum).

Топографическая модель позволяет нам разъяснять, каким образом аффективный импульс (страх или гнев) временно попадает в область сознательного восприятия, а затем вытесняется, по мере того, как страх или гнев оказываются неугодными сознанию. Последние вытесняются сначала в предсознательную, а затем в бессознательную области, или «искореняются вовсе» (abschieben).

Можно провести определенные параллели между топографической моделью и «психологией памяти».
В понятийном аппарате «психологии памяти» существует понятие «оперативной памяти», выполняющей функции, аналогичные предсознательной области топографической модели, и понятие «памяти долговременной», которая соответствует бессознательной сфере.

На языке информационной теории в бессознательной области (или «долговременной памяти») накапливаются элементы, недоступные сознанию, однако, при определенных обстоятельствах они могут стать полностью ему доступны.

Аналогия с психологией памяти и информационной теорией не укрылась от глаз рассудительных психологов.

Принимая во внимание сказанное, психолог Мэтью Хыо Эрделай (1985) представил топографическую модель психоанализа в контексте информационной теории, облегчив, тем самым, понимание психоанализа как «психологии познания».

Структурная модель психоаналитической теории личности

В предлагаемой модели по отношению к реальности активно действуют три инстанции или личностные подсистемы:
«Оно», «Сверх-Я» и «Я».
При этом сфера «Оно» в широком смысле идентична бессознательной области топографической модели.

В структурной модели господствуют особые закономерности, не контролируемые в большой степени «Я», такие, как
«сдвиг» (Verschiebung),
«сгущение» (Verdichtung),
«замена» (Vertauschung),
которые лишь отчасти и в искаженной форме могут выражаться в снах.

Господствующий принцип — «принцип удовольствия» (Lustprinzip), по аналогии с политикой, крайним выражением которой выступает анархия.

В «Сверх — Я» локализованы нормы и ценности, являющиеся следствием воспитания, а также результатом присутствия эталонной родительской «матрицы». Нормы и ценности наряду с сопутствующими им «заповедями» и «запретами» по большей части не осознаются индивидом.
Однако они никогда не теряют своего потенциального воздействия, выступающего — в очень значительной степени — в форме ограничений автономии «Я» .
Таким образом, «Я» располагается в весьма узком промежутке между «Оно» и «Сверх-Я», и в отличие от последних двух находится в сложном положении.

Фактически «Я» угнетается с обеих сторон.
Со стороны инстинктивного «Оно» на него давят стремящиеся к удовлетворению сексуальные и агрессивные импульсы.
Меж тем их подлинное удовлетворение доставляет подростку немалые хлопоты и проблемы в отношении с родителями.
С другой стороны, на «Я» оказывает влияние «Сверх-Я», требующее соблюдения моральных норм и предписаний.
Если добавить к перечисленному актуальную реальность, также способную угнетать «Я», то психоаналитическая картина нашей личности предстанет в весьма драматических тонах.


Таблица 1. «Я», сжатое и давлеемое «Сверх-Я» и «Оно» бессознательные связи между «Оно» и «Сверх-Я»)

Положение вещей, однако, может предстать в ином свете, если рассматривать «Я» не искаженным детскими или невротичекими нарушениями, а, напротив,— как отлично развитое, «зрелое» «Я».

Подобное «зрелое» «Я» является носителем сознания, посредником между порывами инстинктивного «ветра», дующего из  «Оно» и локализованными в «Сверх-Я» предписаниями и запретами.

Кроме того, «Я» является «органом» проверки, перепроверки и окончательного принятия решений, органом, который расследует конфликты, вытекающие из периодически повторяющихся требований «Оно» и «Сверх-Я».

«Я» опробует то или иное компромиссное решение, в результате чего-либо подтверждает или отвергает его.

Решение принимается совершенно сознательно.
При этом исполнение инстинктивного желания или предписаний «Сверх-Я» может быть также отсрочено или перенесено на будущее. Компромисс может быть достигнут и путем частичного отказа от желания либо частичного удовлетворения в социально приемлемой форме, т. е. в «сублимированном» виде.
При таких благоприятных обстоятельствах потенциалы «Оно» полностью находятся в распоряжении «Я».
В связи с этим «Я» ощущает себя действенным и обогащенным, поскольку отражаемые им эротические, чувственные или страстные порывы интегрированы в «Я».

По отношению к «Свёрх-Я» зрелое, здоровое «Я» также автономно, поскольку оно сознательно решает, имеет ли смысл соблюдать в той или иной ситуации выдвигаемые «Сверх-Я» запреты.

Кроме того «Я» решает вопросы целесообразности принятия каких-либо предубеждений и возможности их критической перепроверки. Тем самым происходит превращение предубеждений в «сознательное мнение — убеждение.

В натянутых отношениях с «Я» находятся также и не упомянутые еще идеалы (Ideale) нашей личности.

В структурной модели они либо локализованы в «Сверх-Я», либо представляют собой отдельную инстанцию.

«Я» перепроверяет их на возможность реального осуществления и выбирает пути их возможного достижения.
Иначе говоря, оно ставит вопрос: что лучше,— благодаря решительным действиям приблизиться к идеалу или приравнять идеал к реальному поведению?

«Я», «Оно», «Сверх-Я» и «Идеал» зрелой личности четко отделены друг от друга и не втянуты в тягостные конфликты, характерные для ребенка и невротика.

«Я» в качестве «стержня личности» претерпевает на протяжении жизни человека множественные изменения вследствие того, что ему приходится усваивать обширные области, принадлежащие «Оно» и «СверхЯ».

Совсем в духе изречения Фрейда,— «Там где было «Оно» стало «Я».

«Сверх-Я» перестает располагаться над (Ueber) «Я», а, скорее, находится рядом.

Таким образом, в психоанализе, понятие «Я» идентично понятию личности, что соответствует определению Фрейда, представившему «Я» как «понятие» связной организации душевных процессов в личности (Person).

В этой связи вспоминается наглядный пример с всадником и конем, который использовал еще Платон.
Данный образ достаточно живо воспроизводит разбираемые здесь отношения «сила — слабость». Можно представить, что неопытный в искусстве верховой езды ребенок будет подчиняться коню, в то время как искусный наездник использует силу коня в своих интересах.
Пример со всадником выдвигает две альтернативы: если всадник умеет управлять конем, тогда его силы («Я») возрастают приобретением части силы лошади; в противном случае всадник («Я») терпит поражение, чувствует себя бессильным, слабым и полностью отданным на произвол самого коня ( «Оно»).

«Я», свободное от «Сверх-Я» и «Оно», умеющее использовать их в своих интересах.

Идеалы и «Сверх-Я» частично интегрированы в «Я», частично находятся извне, но тем не менее не управляют «Я».

На первом рисунке инстинктивная сторона интегрирована в личность, признан примат генетальности. Эрогенные зоны, включая связанную с ними чувственность, при этом также блокированы, как и связанные с ними желания и мотивы. Они находятся в распоряжении (по мере надобности) в той или иной определенно заданной ситуации.

У человека есть власть и контроль, с помощью которых можно, действуя активно, управлять исходящими из «Оно» импульсами.


Таблица 2. «Я», свободное от «Сверх-Я» и «Оно», умеющее использовать их в своих интересах.

Такая модель личности вероятно понравится читателю, поскольку «Я» в данном случае выступает в качестве сильной инстанции, той личностной составляющей, которая мыслит, чувствует и поступает относительно автономно.
Она крепко держит коня за поводья, может обуздать и укротить его, когда это понадобится.

Зависимость от реальности, от биологически заданных инстинктивных порывов «Оно», от требований «Сверх Я» и от претензий наших идеалов, прежде препятствовавшая автономии «Я», в значительной степени ликвидируется, что является целью любого психоанализа.

Психоаналитическое интервью

Метод и необходимые условия психоаналитического интервью.

Хотя слово интервью незамедлительно вызывает ассоциацию со своего рода «опросом», какие часто проводятся в прессе и на телевидении, психоаналитическое «интервью» в действительности весьма редко заключается в одном лишь задавании вопросов и получении на них ответов. Поэтому слово это взято здесь в кавычки. Прилагательное «психоаналитическое», выставленное перед ним, призвано показать, что в данном «интервью» применяются методы психоанализа.

Фрейд ввел психоаналитический метод в науку одновременно и как метод исследования и как метод лечения людей, страдающих психическими расстройствами.

Что же касается современных психоаналитических интервью, то они часто выполняют только диагностические задачи, поэтому , проводя их психоаналитик мыслит категориями прежде всего диагностическими.
Соотнося услышанное от пациента с существующей в психоанализе теорией личности и учением о болезнях он приходит к выводу, какая психодинамика может скрываться за тем или иным симптомом.

Однако в то же время психоаналитик, проводя консультацию, старается «позабыть» о существовании каких бы то ни было теорий и воспринимать сидящего перед ним человека со всей возможной непредвзятостью.
Кажущаяся несовместимость этих условий психоаналитического интервью представляет собой своего рода парадокс, суть которого заключается в одновременном сосуществовании чисто теоретического и сугубо практического подходов.

Если при консультации пациента главенствующая роль отводится теории, возникает угроза чересчур поспешной постановки диагноза. На человека сразу наклеивается ярлык того или иного «типичного» невроза.
Ценность такой консультации невысока.

С другой стороны, следует отметить, что психоаналитик, вообще не утруждающий себя теорией, рискует упустить из внимания симптомы вполне определенного заболевания.

Единственным выходом из такой сложной ситуации оказывается для психоаналитика «лавирование» между научным и непосредственным восприятием говорящего.

Важно воспринимать своих пациентов прежде всего по-человечески, стараясь проявить душевное участие, завязать знакомство.
Такой не совсем профессиональный подход предоставляет редкую возможность узнать пациента поближе. Сочувствие, готовность сопереживать позволяют составить себе впечатление об образе мыслей другого человека.

Огромное значение для успешного диагностирования имеет также степень доверительности разговора.

Психоаналитику следует вести себя совершенно непосредственно и естественно реагировать на поведение пациента.
Нет ничего ужасного в том, что психоаналитика раздражает высокомерие пациента или пугают его грубые манеры. Аналитик должен всегда контролировать (Michael & Enid Balint 1961) свои чувства и использовать их для определения образца отношений, в которые втягивает его пациент. В связи с этим личные ощущения психоаналитика оказываются великолепным инструментом диагностики расстройства отношений (Beziehungsstoerungen), применение которого в интервью позволяет получить от пациента сведения личного или интимного характера, не доступные никаким другим методам.

Однако успех этого предприятия напрямую зависит от соблюдения некоторых необходимых условий:
1. Интервьюер должен уметь создавать во время консультации атмосферу доверительности, в которой пациент чувствовал бы себя достаточно уверенно для того, чтобы вести откровенный разговор, а сам психоаналитик мог бы непредвзято воспринимать собеседника.
Если аналитик добился этого, то возникает второе условие.
2. Пациенту следует поддержать инициативу интервьюера, содействуя тем самым успеху разговора. Иными словами, предоставить аналитику возможность сконцентрироваться на прослушивании. В этом контексте мы говорим о процессе активного прослушивания (aktives Zuhoeren), в котором, в частности, Германн Аргеландер (1970) различает три уровня восприятия.

Три уровня «психоаналитического интервью».

1. Уровень получения объективной информации, пригодной для определения логических причинно-следственных связей.
Например, аналитик может увязать возникновение депрессии со смертью одного из родственников анализируемого.

2. Уровень получения субъективной информации, на котором руководствуются принципом психологической очевидности.
Примером ее может служить, скажем, уверенность пациента в том, что его печаль связана со смертью дяди.

3. Уровень получения ситуативной ( situative, szenische ) информации, действуя на котором,  психоаналитик изучает поведение пациента во время беседы, что позволяет ему определить, в какого рода отношения бессознательно включает его пациент.

Те или иные внешние ситуативные проявления этого — пациент может, к примеру, вести себя как ребенок, молить аналитика о помощи, смотреть на него свысока или пытаться склонить его к половому акту — станут лишь тогда очевидны и для пациента и для психоаналитика, когда оба определят, что именно пытается один «делать» из другого, и что именно тот «другой» из себя сделать позволяет.